- а как вы хотите? - шепчу я. - чтобы вы стали на четвереньки, я бы сзади. Вы, тетенька Грушенька моя, не сердитесь, но мне так очень хочется. Вы мне дадите так? - дам - шепчу я. Темно. Его горячее дыхание обдает мою кожу волной страсти. Да, так меня еще не хотели. Меня ударяет волна разочарования. Он же хочет не меня, а Грушу. - а еще, можно вы мне дадите его вам в ротик сунуть, тетя Груша? - дам - снова отвечаю я. Я то ли завидую Груше, то ли ревную. То ли сама не знаю что. - А вы сегодня не совсем такая как обычно, тетя Груша, вы сегодня более приятная. - да? - я оживляюсь, неужели он почувствовал разницу. Неужели я лучше Груши, как женщина. - да. - он работает своим орудием все более размашисто - а вы не обидитесь, если я в своей фантазии представлю себе, что вы это сама Елизавета Павловна? Простите меня за это тетя Груша.
Я задираю ноги вверх, подставляя ему свое лоно. А я раньше так никогда не делала. - а ты хочешь ее? - шепчу я - она же твоя бабушка. - О … - шепчет мне на ухо Коленька - она красивая. У меня на нее встает.
Я думаю, что я должна изобразить обиду. Как сама бы Груша отнеслась к этому? Но я не могу. Я же не Груша. Я та, о которой он сейчас так мечтательно говорит.
- а как бы ты ее хотел взять? - у меня трепыхается сердце. Неужели он расскажет как он хочет меня? А как он на меня смотрел за завтраком. - а я бы, тетя Груша, боже какая вы сегодня особенная - он шумно сглатывает - я бы хотел, вот, ну … Чтобы Елизавета Павловна сидела себе на своем турецком мягком диванчике с книжкой … В белом платье и своей шляпке, и со своей бабочкой, которую она любит надевать на грациозную шейку …
Я стала вилять попой. Боже ему даже моя бабочка нравится. Коленька в ответ усилил удары. Он хорошо чувствует ритм. Он на несколько тактов дыхания выходит и потом резко меня таранит. Одним мощным и сильным толчком. Я жду продолжения его мечтаний. И он снова продолжает: - ну, так сидит она и книжку читает, а тут подхожу я. - ага - шепчу я - и что вы сделаете с барыней? - Я подойду и скажу "Елизавета Павловна тут у меня пуговица на мундире не застегивается, помогите мне", я значит становлюсь перед ней. Пуговица то на середине живота. Она откладывает книгу в сторону. Начинает возиться с пуговицей, а я придвигаюсь все ближе. Она разводит свои красивые коленки в стороны, и я продвигаюсь вперед.
Меня начинает колотить от восторга его фантазии. Милый Коленька, он хочет так? - а дальше? - шепчу я. - я становлюсь так, что мой вставший член касается ее между ножками. Я беру ее за край платья, задираю ей его вверх и резко ей вставляю.
- О!!! - мы с ним вскрикиваем одновременно.
Коленька вот-вот кончит. Я и сама на вершине седьмого неба. - не получится - шепчу я. - почему? - шепотом спрашивает он - барыня наша в панталончиках, обычно - жаль - выдыхает Коленька - а как же сделать такое?
Я молчу. Мои ножки обвили его спину. Мне приятно, что он тискает мою грудь. Неужели он не догадался о том, что я не Груша? - у нас с барыней есть особенные панталончики. Мы их купили в Париже. Она купила и себе, и мне. На этих панталончиках есть специальный разрез на самой письке. то французы называли "Когда мадам и месье некогда". от если она их оденет, то такое может получиться.
Коля в меня выбрасывает свое семя. Я сотрясаюсь под ним. Мальчик удивительно искренен. Как можно не быть счастливой под таким напором желания?
Проходит два дня. Я предупредила Грушу о том, что у Коленьки есть разные желания, относительно смены позиций при исполнении танца совокупления. Груша меня постеснялась расспрашивать о подробностях той ночи, но выслушав о позициях, кивнула головой, в знак того что все поняла. Я спрашиваю ее: - ну как там, наш Николай Викторович? - ну как? - Груша уже не плачет, но по привычке крестится - и сзади было, и как вы сказывали, в ротик. Барин все повторяет, что два дня назад я была особенная. И нежная, и … в общем это он про ту ночь, когда мы с вами поменялись. - даже так? - мне приятно. Груше, возможно, не очень. Но мне не удержаться от улыбки радости. - Передай ему сегодняшней ночью, когда он к тебе придет, что завтра барыня будет в других панталончиках.
Груша смотрит на меня непонимающе. Но она улыбается. Ей нравится что у нас есть почти парижские интриги. - я передам - отвечает она кратко и делает мне реверанс.
А ей эти отношения с мальчиком очень даже к улучшению самочувствия - думаю я.
Почти двенадцать пополудни. Я сижу в белом платье, в шляпке, и с бабочкой на шее. Сижу на мягком турецком диванчике. Я читаю книгу. Но сегодня я не очень внимательно ее читаю, и не во всех страницах улавливаю смысл. Раздаются шаги. Ну, наконец-то.
В помещение входит Коленька. Он в гусарском мундире. Красивый. Он волнуется. Я тоже, но я уткнулась в книгу. - Елизавета Павловна - его голос немного дрожит - у меня тут пуговица. Я никак не могу ее застегнуть.
Я откладываю в сторону книгу. Он подходит ко мне вплотную. Я берусь руками за его пуговицу, и развожу в стороны ножки. Он делает шаг вперед, и становится между ними. О! Это его стержень в меня так уперся? Я делаю вид, что занята пуговицей. Коленька делает попытку меня схватить за коленки. Зачем так волноваться? - думаю я - и зачем так спешить? Я поднимаю ноги выше и откидываюсь на спинку дивана, а то иначе у мальчика не получится в меня попасть. На мне те самые панталончики "Когда мадам и месье некогда".
Коленька порывисто задирает на мне подол платья. О! Он вошел. Я поднимаю на него глаза. - Николай Викторович - я ерзаю на попе придвигаясь вперед, помогая ему войти в меня поглубже - вам не кажется, что вы несколько переступаете правила этикета? - Елизавета Павловна - отвечает Коленька двигая корпусом тела так, чтобы его мужская плоть в полной мере овладела моей женской прелестью - я не мог устоять. Простите. - О. Это понятно мне, но ваша порывистость, следует быть немного сдержаннее, и потом мы же с вами в таком родственном отношении, что … - ерунда - перебивает меня Коленька. Он сбрасывает с себя мундир. Хочу вас и буду. Буду спать с вами. - о … - отвечаю я, не зная что говорить еще. Коленька берет меня за бедра и активно работает членом. Он так волнуется, что его надолго не хватит. Впрочем, пусть. У нас еще все впереди. - А ведь это были вы, Елизавета Павловна третьего дня, вместо Груши? - А ты узнал? Как? - Очень было волнительно …
Дверь приоткрывается, и я вижу любопытный взгляд Груши. Я грожу ей пальчиком. Дверь сразу закрывается. Что будет дальше? А пусть будет так как есть! Коленка гладит мои ножки через ткань панталончиков. - какая вы красивая, Елизавета Павловна. Ласковая, милая.
